«Аллочка была красавица, всегда в центре внимания, в нее многие влюблялись. Она и сама могла...
«Аллочка была красавица, всегда в центре внимания, в нее многие влюблялись. Она и сама могла пококетничать — просто для блеска глаз, как говорила ее подруга Мордюкова. Помню, как за ними с Нонной начали ухаживать космонавты», — рассказывает друг актрисы экономист Вадим Марков.
Ближайшей подругой Аллы, еще со ВГИКа, была Нонна Мордюкова. Ларионова звала подругу Ноябринкой, а та ее — Альбинкой. При этом со стороны они смотрелись словно существа из разных миров. Аллочка словно сошла с картинки западного журнала — платье от известной портнихи по последней моде, паричок, макияж, каблучки. А Нонна на нарядах не зацикливалась. На ней и дорогая дубленка смотрелась как тулуп. Алла даже порой ее отчитывала: «Сколько тебе говорить, что нельзя так одеваться!» — «Да мне до фонаря!»
Когда Мордюкова была замужем за Тихоновым, они частенько собирались вчетвером в квартире Ларионовой и Рыбникова рядом с метро «Аэропорт». Случалось, что чуть ли не сутки напролет резались в покер. Мне ее дочь Алена Рыбникова рассказывала: «Вечером ложусь спать — играют, утром просыпаюсь — играют». Потом Мордюкова развелась с Тихоновым — после того как у него случился бурный роман с латвийской актрисой Дзидрой Ритенбергой (она впоследствии стала женой Евгения Урбанского). И Нонна этого не простила. Говорила нашей общей знакомой: «Знаешь, я тогда с ним даже в одной комнате находиться не могла, по вечерам стояла в коридоре нашей коммуналки, а мимо меня соседи ходили.
И вот я ждала, когда он уснет. Увижу, что он погасил свет, и только после этого пробираюсь на цыпочках к кровати и тихонечко ложусь». Когда же они с Тихоновым окончательно расстались, Нонна, как всегда после очередной любовной драмы, на несколько дней поселилась дома у Аллы и Коли — когда ей было плохо, она физически не могла оставаться одна. Почему-то Мордюкова предпочитала спать на полу, домашних тапочек не признавала. Мама Аллы, Валентина Алексеевна, возмущалась: «У нас что, общежитие? И почему она ходит босая?» Аллочка заступалась за подругу: «Мамочка, тише, ну что делать, если ей так нравится».
Когда-то и для самой Аллы стало ударом расставание с мужчиной. История известная: она ждала ребенка от Ивана Переверзева, он ушел к другой, и тогда-то рядом с Аллой и появился Коля Рыбников, влюбленный в нее еще со ВГИКа. 2 января 1957 года их расписали, а в феврале уже родилась Алена. И эту девочку Коля полюбил как родную дочь. Он мне как-то рассказывал: «Аленка, когда маленькая была, орала день и ночь. И мы с Лапусей уже совсем выбились из сил. И вот что придумали: возьмем простыню с двух концов и подбрасываем в ней дочку, только так она и успокаивалась». Для Рыбникова это были счастливейшие дни — наконец-то у них с Лапусей, как он называл свою Аллу, семья, ребенок.
Ну а я познакомился с Аллой и Колей Рыбниковым в начале 60-х годов в общей компании, мы стали общаться. Можно сказать, их дочери Алена и Ариша выросли на моих глазах (с Аленой мы и сейчас дружим). Поэтому всю эту историю знаю со слов Аллы. Она рассказывала об этом легко, как о чем-то далеком, что давным-давно осталось в прошлом. Казалось, у нее нет ни обид, ни сожалений, мол, случилось так, как случилось. Имя Переверзева (Алла называла его исключительно Ванькой) даже не было в их с Колей доме под запретом, просто самой темы такой не существовало. Переверзев тоже не проявлялся, ни с Аллой, ни с Аленой встреч не искал, хотя, конечно, знал, что Алена его дочь. Но все же была потом одна история, о которой мало кто знает… Я и сам услышал ее от Алевтины Добрыш, последней любви Сергея Довлатова, уже после того как Аллы не стало.
Об этой истории Ларионова молчала много лет. Оказывается, когда в 1978 году Иван Федорович Переверзев попал в больницу, он через кого-то передал Алле, что просит ее приехать. И она поехала. Может, ей хотелось, чтобы Переверзев стал расспрашивать про дочь, которой к тому времени уже исполнился 21 год? Может, что-то хотел передать Алене на память? Как бы то ни было, Алла нашла Переверзева уже совсем в плохом состоянии, он едва смог поздороваться. Какие уж тут воспоминания-раскаяния. Алла присела к нему на краешек кровати, помолчала с ним минут 20, потом попрощалась и ушла. А через несколько дней Переверзева не стало. Получается, звал попрощаться...
В какой-то момент Алла с Колей решили, что Алена все-таки должна узнать, кто ее родной отец. Это было, когда она пришла на телевидение работать. Алена не поступила во ВГИК: Алла сама привела ее на прослушивание, представила комиссии, но просить за дочь не стала. А Алена, читая басню, сбилась, смутилась и вообще замолчала. Вот ее и не взяли. С работой Алене помогла ближайшая подруга Аллочки Света Павлова. Познакомились они на Казантипе, на съемках короткометражки «Длинный день Кольки Павлюкова», Света работала директором картины. Знаю, как только Рыбников был утвержден в этот фильм на главную роль, сразу попросил: «Можно моей партнершей будет Алла? Отлично! Дочек наших с собой возьмем, пусть в море поплескаются!» И вот приехала Алла с девчонками, и они со Светой так подружились, что в Москву возвращались не разлей вода. И уже никогда не расставались.
Света в «Останкино» всех знала, вот и предложила устроить Алену монтажером на телевидение. Убеждала ее: «Монтажер — самая лучшая профессия. Когда съемки фильма заканчиваются, монтажер становится для режиссера самым главным человеком в команде — они чуть ли не в обнимку сидят перед монитором, смотрят, обсуждают, прокручивают кадры, ходят вместе и курить, и завтракать, и обедать, в общем, становятся неразлучной парой». На телевидении Алена действительно себя нашла, ей там понравилось. Одно только тревожило родителей: телевизионщики — народ осведомленный, а вдруг кто-то что-то сболтнет про Переверзева? Такие вещи лучше узнавать от своих. И вот Алла с Колей попросили Свету с Аленой поговорить. Она выслушала ее спокойно и сказала: «Теть Свет, это ничего не меняет, и папа у меня один».
Тем временем жизнь Аллы и Коли шла своим чередом. Как-то они в компании с Нонной, ее сестрой Наташей и Светой отправились отдыхать в Пицунду. Потом мне рассказывали об этой поездке. Вечером садились в скверике и травили байки с анекдотами. Нонка обожала рассказывать, как получила Сталинскую премию, набила полный чемодан обновками, все деньги на них грохнула — и в деревню, одаривать маму с сестрами. Эту сцену она изображала в лицах, да так, что все хохотали как сумасшедшие. И вот в один момент веселые посиделки прекратились. Коля Нонне на пляже не взял лежак, она вспылила и объявила ему бойкот, а заодно и Алле. «Я-то тут при чем? — расстраивалась Ларионова. — Свет, ну хоть ты ей скажи! Да Коля и мне никогда лежак не берет!» Просто Рыбников по натуре был домоседом и в людных местах чувствовал себя неуютно.
К тому же на отдыхе Алла со Светой громким смехом, постоянным весельем привлекали к себе внимание, чего Коля терпеть не мог, и предпочитал держаться от них подальше. Он вроде и с ними, и в то же время сам по себе. На пляже поставит лежак в сторонке, наденет солнечные очки и уткнется в газету. Но Нонна никаких объяснений слышать не желала! До этого-то в столовой за их столиком всегда были веселье и хохот, а тут — тишина. Света потом рассказывала: «Я-то вроде ни с кем не ссорилась, а тоже предпочитала помалкивать, не хотелось лишний раз обострять обстановку. К счастью, Нонна всегда после обеда минут двадцать нарезала круги — широкий шаг, руки согнуты в локтях. «Чтоб не поправиться, — говорила она, — а то много едим». И вот в период «холодной войны» это было единственное время, когда все расслаблялись и могли свободно поболтать-посмеяться — пока Нонна своей фигурой занималась». В конце концов Мордюкова сменила гнев на милость и все помирились. И, когда вернулись в Москву, снова стали собираться компанией у Аллы и Коли.
Рыбников, кстати, очень хорошо готовил. Лепил для гостей пельмени, готовил мясо, угощал соленьями — грибами, капустой, огурцами, даже засоленными арбузами. Иногда я мог без предупреждения, экспромтом нагрянуть к ним, а у Коли все было наготове: «Я как раз кастрюлю борща наварил, садись за стол». На день рождения Аллы он всегда запекал 7-килограммовую индейку. Гостей принимать Рыбников любил и умел, а вот сам в гости ходил неохотно. Чаще всего Алла без него куда-то отправлялась. Что порождало всякие недоразумения. Ведь Аллочка была красавица, всегда в центре внимания, в нее многие влюблялись. Она и сама могла пококетничать — просто для блеска глаз, как говорила Мордюкова. Помню, за ними с Нонной ухаживали какие-то космонавты, и они очень веселились, куда-то с ними ездили. Но все это так, совершенно несерьезно. Сто лет Ларионовой никто не нужен был, кроме Коли! Он это знал, но все равно ревновал свою Лапусю, и порой они ругались так, что дым коромыслом стоял.
Бывало, звонит Свете: «Лапуся у тебя? Нет? А где же она?» А что Света ему могла ответить? Конечно, она знала, где ее подруга. И понимала, что, пока она домой не вернется, Коля будет с ума сходить. Ну, покрывала ее, конечно, как могла. А ругаться с Аллой было бесполезно — она не понимала, из-за чего Коля вообще волнуется. Ну задержалась, и что? Но Света Коле сочувствовала и однажды говорит ему: «Давай Аллу проучим. Я договорюсь с нашей гримершей Нелькой, она тебя приютит на несколько дней, хозяйка она хорошая, будет вкусно кормить». И отправила Рыбникова к Нельке. Утром Алла звонит подруге: «Слушай, Коля дома не ночевал, никогда такого не было». Света изображает удивление: «Да?» А вечером снова звонок: «Ну ты, подруга, хороша, — смеется Алла. — Коля тебя сдал! Он дома. Примчался, говорит: «Лапуся, Лапуся!» Вы правда, что ли, надеялись, что он выдержит без меня несколько дней?» Света ответила: «А вот жаль, что не выдержал. Хоть почувствовала бы, каково ему, когда он не знает, где ты!»
В 50—60-е годы Алла много снималась и объехала со своими фильмами разные страны. Помню, рассказывала мне, вернувшись из Бразилии с кинофестиваля: «У меня весь номер был завален розами, ваз не хватало. Из отеля спокойно выйти не могла!» Сама Анна Маньяни, итальянская кинозвезда, как-то раз подошла к Аллочке, чтобы познакомиться. А в 70-е ее уже редко приглашали сниматься, но нужно было как-то зарабатывать, и она стала гастролировать по Союзу с программой «Товарищ кино». Однажды свой день рождения — 19 февраля — отмечала у полярного круга в Надыме. Они тогда вместе с Тамарой Семиной приехали выступать перед газовиками. А те, как оказалось, знали про день рождения Ларионовой и подготовились — преподнесли ей надымские тюльпаны, как умудрились раздобыть их посреди зимы — загадка. «Я чуть не упала, — рассказывала Алла, — когда мне на сцену вынесли эти цветы необыкновенной красоты. А еще кто-то из зрителей протянул сверток, а в нем — огромная копченая рыба!»
Где Алла только не выступала! Например, на школьной сцене. В школе обе ее дочки (вторая — Ариша, их с Рыбниковым общая) учились слабовато, и Алла с Колей, звезды всесоюзного масштаба, для учителей концерты устраивали: Рыбников пел, а Ларионова читала монологи. В итоге их дочери аттестаты во всяком случае получили. Алена со временем сделала хорошую карьеру на телевидении — стала старшим монтажером, вышла замуж и жила отдельно. А вот у Ариши все складывалось сложнее. Она вроде бы образование получила, окончила полиграфический институт, но хорошую работу найти так и не смогла. Начала злоупотреблять спиртным, завела себе какого-то сомнительного парня из Белоруссии, связалась с нехорошей компанией, они постоянно устраивали пьянки-гулянки до утра, не давали Аллочке спать. Коли тогда уже не было, и Аллочка ужасно по нему тосковала…
«Зять» в доме быстро освоился, Аллу стал звать мамой. Ее передергивало, но она терпела ради дочери. Но когда этот парень уже и Рыбникова, которого видел только на портрете, назвал отцом, ее терпение лопнуло. Алла всегда больше переживала за мужа, чем за себя, и когда ему долго звания не давали, и когда работы у обоих не стало: «Я-то ладно, а вот за Колю обидно…» Света предложила: «Алл, не будет тебе покоя, вам с Аришей нужно разъехаться». Когда-то они с Колей купили в Марьиной Роще на одном этаже двушку и трешку и объединили их в одну большую пятикомнатную квартиру.
Я помню, как они там все обустраивали, даже камин сделали, это была их мечта. В какой-то момент даже поссорились из-за дизайна, и Коля собрал чемоданы: «Ухожу жить в гостиницу!» Алла ничуть не испугалась, сказала: «Как же! Через два часа позвонит». Ну и конечно, Коля вскоре вернулся со своими чемоданами: «Лапуся!» Они не могли друг без друга и, несмотря на какие-то недоразумения, были очень счастливы. Теперь же, когда Коли не стало, за Аллу некому было вступиться, и по их с Рыбниковым дому бродили чужие люди. К счастью, удалось разменять эту квартиру и разъехаться. Так Алла поселилась в том же доме, что и Света, — в Банном переулке, в двушке. И теперь именно на этом здании — мемориальная доска Аллы Ларионовой. Я перед ней всегда останавливаюсь, когда бываю у Светы — словно с Аллочкой встречаюсь.
В последние годы Ларионова почти совсем не снималась. На что жить? Выручил Шалевич, пригласил Аллу в свою антрепризу «Коварство, деньги и любовь» по Зощенко на замену Целиковской, которая неважно себя чувствовала и не могла ездить на гастроли. Ларионова, которой эта работа была просто до зарезу нужна, согласилась не сразу, сначала съездила к Целиковской, и та ее благословила. Так Алла на закате своих лет снова стала много гастролировать.
Как-то в Мюнхене, отыграв последний спектакль, Ларионова с Вячеславом Шалевичем и Марианной Вертинской отправились погулять по городу. И решили посетить знаменитую пивную Хофбройхаус, куда любили заглядывать и Моцарт, и Елизавета Баварская, и Ленин с Крупской, и еще много знаменитостей. Алла рассказывала, что им подали отличное пиво, они устроились за большим столом со столешницей, изрезанной надписями: здесь был такой-то… Нашим артистам тоже захотелось оставить о себе память. «Я достала из сумочки маникюрный набор, — рассказывала Алла, — и пилочкой написала несколько слов. Так что там, на первом столике у входа теперь есть и мой автограф!»
Они дважды были в Америке, там артистам устраивали встречу с русской диаспорой, где Алла познакомилась и подружилась с Алей Дробыш, и останавливалась у нее, а не в гостинице. Они даже потом переписывались. И вот ей-то Алла и рассказала о той, последней встрече с Переверзевым в больнице. До этого никому не говорила! Держала в большом секрете. Не знаю уж, может, не хотела, чтобы Коля узнал. А может, эта рана где-то глубоко в ней все-таки оставалась, так до конца и не затянулась… Еще знаю, что кто-то из внуков Переверзева однажды пригласил Алену на дедушкин юбилей. Но она отказалась и вообще ни с кем из них так и не виделась.
Статьи по теме:
Свежие комментарии